Новости

Дети капитана Новикова

В День Победы парусник Росрыболовства «Крузенштерн» закончил свой рейс в Калининграде

9 мая в Калининград из трансатлантической экспедиции, посвященной 65-летию Победы, вернулся барк «Крузенштерн» — самый знаменитый парусник российского флота. На судне проходят практику будущие рыбаки — курсанты Балтийской государственной академии рыбопромыслового флота и других учебных заведений. В походе «Крузенштерн» провел 300 дней, прошел пять морей и заглянул в 21 порт. Какие тайны скрывает Бермудский треугольник, как отразить нападение пиратов и почему женщины на корабле не помеха? Об этом и многом другом в интервью обозревателю «Известий» рассказал капитан судна Михаил Новиков.

Известия: Михаил, зачем вообще будущим рыбакам уметь управляться с парусами?

Михаил Новиков: Ну, можно, конечно, отправить их в рыбцех, где они будут рыбам головы пилить. Но у нас они научатся работать в команде. Если на промысловом судне один человек не вышел на вахту, его может подменить другой. Здесь, если один делает какую-то ошибку, это заметно сразу. Например, мы стартуем на регате, боцман дает курсантам команду: поднять паруса! И одну какую-то снасть не отдали. Мы стартуем и не можем поставить парус. И кто-то потом поднимется на мачту, делает это в спешке. Потом все говорят: ну что же ты, Вася…

и: Ну, это еще ласково как-то…

Новиков: Разные бывают ситуации. Вот, курсанта какого-то матрос матом обложил и он приходит к боцману — жалуется. Но боцман мудрый, он спрашивает: вот ты придешь на флот — и что, все будут вокруг тебя скакать, потому что у тебя погоны? Ты сам должен себя поставить, выстроить отношения с коллективом. Здесь люди приобретают реальные знания. Ребята попадают из семьи в обойму экипажа, у них нет возможности отпрыгнуть в сторону.

Точно так же, когда человек закончит учебу, он приходит на флот, и ему может попасться хороший капитан, а может — вредный, может попасться опытный боцман, а может — неопытный. И такой судоводитель не сможет сказать: стоп, дайте мне хорошего капитана и классного боцмана, вот тогда я и работать буду хорошо.

и: Что самое сложное для курсантов, которые только ступили на борт судна?

Новиков: Первый раз остаться без родителей. Сейчас курсантов в армию не берут, все у них дома идет по накатанной: мама с утра одела, завтраком покормила. А тут приходишь — в семь часов подъем, через пять минут зарядка. На зарядку опоздал — в ботинках запутался — наряд. Наряд надо отработать — пойти на камбуз, что-то чистить или мыть. Поначалу думаешь: ну, ладно, два-три наряда… Ты их копишь-копишь, а потом судно в какой-то порт заходит, хочется пойти в город, а тебе говорят: стоп, ты сначала наряды отработай. Или, например, перед выходом в город всех проверяют — чтобы были чистые рубашки и наглаженные брюки. Если что-то не так, то курсанту советуют: ты иди погладься, а уж потом в увольнение. И он погладился, прибегает и слышит: ну, вот, тебе час остался, можешь идти. А все уже возвращаются. То есть наступает ответственность за свои поступки.

и: Не каждый способен это выдержать.

Новиков: Бывает, что приходят и говорят: у меня рука заболела, у меня спина заболела, и, вообще, мне надо, чтобы меня списали. Начинают юлить. Отвечаю: хорошо, пиши рапорт о том, чтобы тебя списали. В порт придем ближайший — сойдешь на берег. Но ты понимаешь, что из училища ты отчислен. Дома как ты это объяснишь, что скажешь друзьям? Себе что скажешь?

и: На судне есть девушки-курсанты. Им тоже приходится несладко?

Новиков: Они у нас в первый раз. Их шесть человек, и погоды они не делают. Но выполняют такие же работы, как и все курсанты. Единственное — туалеты не драят и высоко на мачты не поднимаются, только до первой площадки. Мы их ставим периодически на вахту на руль — чтобы они попробовали, что это такое. Я не думаю, что они будут в море ходить, может быть, где-нибудь в радиоцентре будут работать — и всё.

и: С морской болезнью как боретесь? Усиленными работами?

Новиков: Нужно просто сходить в амбулаторию, у доктора взять таблетку — и на следующий день ты в строю. Но эта проблема — на первый-второй раз, потом всё проходит. И не так часто судно качает. Оно большое и тяжелое, его размер позволяет избежать экстремальных состояний.

и: В этом плавании какой был самый сложный участок?

Новиков: Весь переход из Ванкувера до Акапулько была большая зыбь. Судно валяло из стороны в сторону, было некомфортно. Или вот еще: когда вышли в Атлантический океан, был постоянно встречный ветер, до двадцати метров в секунду. Мы не могли поставить паруса и были вынуждены идти под двумя машинами. В результате скорость парусника была недостаточной, мы сбились с графика.

и: В шторм не приходилось попадать?

Новиков: Мастерство заключается не в том, чтобы бороться со штормом, а в том, чтобы его обойти. В прошлом году мы закупили специальное программное обеспечение, ежедневно получаем из Голландии обновляющиеся файлы, там можно посмотреть, как перемещаются циклоны, антициклоны, узнать о приближающемся урагане.

и: А с пиратами встретитесь — что делать будете?

Новиков: В районе Сомали мы пока не плаваем (смеется). А судно — как государство: все ходы регламентированы, все манипуляции с экипажем расписаны. Нападают пираты — каждый знает, где должен стоять, что делать. Один берет пожарный шланг, другой закрывает наружные помещения, третий посылает сообщение в центр. Да и не станут на нас никакие пираты нападать. Слишком много на паруснике людей (около 200 человек.— «Известия»).

и: Как-то скучно у вас все получается — никакой романтики…

Новиков: Да, не как у Жюля Верна. Бывает, легли на один курс и так можем две недели ехать и ехать. Время от времени ложимся в дрейф, организовываем для экипажа купание. В другой раз остановились и устроили концерт художественной самодеятельности, в третий — спортивный праздник. Так мы стараемся отвлечь людей от рутины.

и: Китов-то хоть видите, дельфинов?

Новиков: И котиков, и птиц. Делаем объявление: по левому борту дельфин! Но курсант пока наденет ботинки, пока брюки, пока футболку, потом вспомнит, что надо взять фотоаппарат, вернется за ним, выходит и спрашивает: где? Но это же не аквапарк, тут надо вылетать пулей. Был случай забавный до Ванкувера: легли в дрейф, организовали купание за бортом в парусе, и впередсмотрящий кричит, что черепаха плывет. Мы ее поймали, в шлюпку завалили и привезли в бассейн, где экипаж купался. Курсанты, конечно, начали кричать: давайте ее на суп! Начали на нее залезать, чтобы прокатиться,— мультиков насмотрелись. То один, то вдвоем, то втроем — она начала ластами бить, тонуть. Потом отпустили ее — она, как торпеда, выпрыгнула из бассейна и уплыла.

и: Приходилось ли принимать сигналы бедствия, помогать кому-то?

Новиков: Случалось пару раз. В 2000 году мы обнаружили около Бермудских островов оставленную яхту в океане, совершенно новую. Было видно, что там что-то случилось, причем на судне, как мы поняли, были не только взрослые, но и ребенок. Куда пропал экипаж, непонятно. Привязали яхту к «Крузенштерну», доволокли ее до Америки. Как-то раз трос оборвался, ловили ее — целое приключение было. Потом стали разбираться — оказалось, что люди вышли на этой яхте и попали в «белый шквал» (это когда очень резко меняется погода, появляется ветер, ливень). И они со страха вызвали спасательную службу, которая их и забрала. А когда идет спасение, никто об имуществе не думает. Так и осталась эта яхта дрейфовать.

и: А второй случай?

Новиков: Это было в том же году — во время регаты. Мы стартовали из Галифакса (порт в Канаде.— «Известия») в Амстердам, через несколько дней после старта на польской шхуне «Погория» с нижнего рея девушка упала на палубу и сильно покалечилась. Поляки стали звать на помощь всех подряд, но никто не откликнулся. Тогда они начали умолять помочь «Крузенштерн». У нас судно тяжелое — мы шли в замыкающей группе и были недалеко от этой шхуны. А там врач такой… Ну, может дать таблетку, перевязать руку, если ты поцарапался. А у нас и госпиталь, и даже операции можем делать, рентген есть.

Регата, в которой мы участвовали, была очень престижной. Эти гонки проходят раз в пять, а то и в восемь лет, все капитаны их ждут. И мы были поставлены перед дилеммой: продолжать гонку или идти за девушкой. Решили: «Крузенштерн» выходит из соревнования. Девочку эту забрали, погрузили на судно. Врач помучился с ней сутки и понял, что девочку через океан не перевезти. Приняли решение ее сдавать. Стали связываться с береговой охраной, а они говорят: вы далеко ушли, никакой вертолет не долетит, везите ее обратно в Галифакс. И мы поехали в обратную сторону. Еще сутки прошли, летит военный вертолет — только такой мог прилететь. Мы девочку упаковали в люльку — «Марыся, держись!» и отправили на вертолет. Ну а мы вернулись на прежнее место, готовые продолжить гонку.

и: Потеряв столько времени?

Новиков: А вот слушайте. Видно, Бог есть — пока мы занимались этой полячкой, был несильный ветер, и суда шли вперед с небольшой скоростью. А когда гонка начала заканчиваться, ветер усилился, и мы использовали все возможности парусника. И с учетом специального коэффициента — а он от многих причин зависит — первое место отдали именно нам.

и: Ну а как обстоят дела с финансированием судна? Не потрепал вас кризис?

Новиков: Денег никогда много не бывает, но финансовое обеспечение судна, по-моему, всегда было хорошее. Даже в застойные годы, когда были экономические проблемы у страны в целом, и то нам выделяли средства, на которые мы ремонтировали судно. Например, в 1993 году нам дали деньги на то, чтобы мы заменили главный двигатель и отремонтировали судно в Германии. С этого года, вообще, начались активные вложения в судно.

и: О каких цифрах идет речь?

Новиков: Цифры не буду называть нарочно. Но поймите: у нас судно представительского класса, оно выполняет роль посланника страны. Поэтому всё, на что может упасть глаз посетителя, должно соответствующим образом выглядеть и быть презентабельным. Хотелось бы взять и единоразово все судно обновить — переделать каюты, заменить палубы, купить новое оборудование. Но так много денег сразу у нас не бывает.

и: Тем не менее смотрю — у вас в каждой каюте телевизор…

Новиков: Мы подметили, что на пассажирских судах стоят спутниковые антенны, сходили, проконсультировались, сколько это стоит. И вышли с предложением к руководству, сказали: вот мы плаваем далеко, очень часто рейсы до Канарских островов. И ради того чтобы экипаж не чувствовал себя брошенным, никому не нужным — отправили тебя в рейс и вот, давай, совершай героическое плавание,— нам пошли навстречу.

От «Падуи» до «Крузенштерна»

«Крузенштерн» — один из самых больших в мире четырехмачтовых парусников. Он был построен еще в 1926 году на верфи в Везермюнде в Германии и изначально назывался «Падуя». После разгрома фашистов барк был передан по контрибуции Советскому Союзу, а в 1946 году судно было переименовано в честь выдающегося русского мореплавателя Ивана Крузенштерна. Парусник регулярно участвует в международных парусных регатах. Но наибольшего успеха добился в 1992 году — в гонке, посвященной 500-летию открытия Америки. Тогда «Крузенштерн» победил в переходе от Бостона до Ливерпуля. Как рассказал «Известиям» капитан-наставник парусника Геннадий Коломенский, за время своего существования судно прошло полтора миллиона километров, что соответствует трем расстояниям от Земли до Луны. Сегодня барк принадлежит Балтийской государственной академии рыбопромыслового флота и используется в учебных целях.

Источник: Известия.Ру